О. Тыркин написал мир с точки зрения стрелка или корректировщика стрельбы. Он сидит в своём укрытии, смотрит в свой прибор и выдаёт данные для стрельбы. Его поле зрения ограничено целью, но в перекрестье прицела нет цели. Или пока что нет. Или цель увернулась. Поймается ли цель в прицел, пальнет, не пальнет, попадёт или промахнется, нам неведомо. Кто окажется в прицеле, если окажется, тоже совершенно неясно. Иначе говоря, это несущественно. Будет ли он в форме Чужих или нет, и на каком языке говорит наша (пока что) отсутствующая цель, и ради чего нужно в эту цель посылать пулю — это всё не наши вопросы. Заметим, что тут нет речи о памяти или её несовершенстве, о боли или обезболивании. Корректировщик и снайпер делают своё дело. Обнаружить цель, прицелиться, попасть. Прочее неважно.

Следы пуль прошивают (иносказательно говорю) всю выставку, но изображения действующих, хорошо посланных и попавших в цель боеприпасов появляются лишь однажды, в работе К. Худякова. В компьютерно-интерактивном измерении происходит виртуальный бой. Супертехнологические крупнокалиберные пули пробивают тела виртуальных Арлекинов, расписанных цветными прямоугольниками. Есть и густая (слишком густая, как красное машинное масло) кровь на пальцах. То ли два андроида, похожие друг на друга, как дети одной пробирки, собирались заключить союз, то ли намеревались сойтись в смертельной схватке. Тут-то их и поймали в прицел, и подстрелили с разных сторон. Одного справа, другого слева. Смысл этой сцены из виртуального театра, как мне представляется, подобен шекспировскому Чума на оба ваши дома. Каждому андроиду своя смерть — сверкающая, баллистически безупречная, технологически совершенная.