Перед художниками новых поколений вся эта славная истребительно жертвенная круговерть сливается в общую панораму, в локально всемирный, вездесущий и многоликий театр военных действий, от Берлина до Хиросимы, от Герники до Ленинграда, от Кубы до Чечни, от Эль-Аламейна до Халхин-Гола, от Афганистана до Вьетнама. Это зрелище планетарного самоистребления приобретает в глазах младого племени облик своего рода философской притчи. «И вечный бой, покой нам только снится», как бы повторяют художники с разнообразными интонациями, от горьких до гротескных, от игровых до суровых. Дж. Сесиа использовал известный снимок наёмников, позирующих перед выложенными на первом плане черепами. Палачи и жертвы одинаково погружаются в туман, в блёклую сепию времени. Память бессильна. Мы помним, мы не забудем, но ничего не сможем поделать с этими боевитыми рейнджерами, альпийскими стрелками, десантниками, легионерами и прочими героями столетия. Они отправятся ещё куда-нибудь и будут делать то же самое, с теми же самыми результатами.

Вечный бой запечатлел А. Щёлоков с одинаковыми рисованными бойцами, неотличимыми друг от друга в их усреднённой униформе. Они будут вечно драться на фоне неизвестно откуда и зачем явившегося видения индуистских богов или магических рунических орнаментов. Впрочем, когда являются божества и магические знаки, это всегда напоминает о вечности и «том свете». Может быть, речь идёт о парадизе славных воинов, о новой Валгалле, где славные герои militanti gloriosi наконец смогут вечно и всласть рубиться друг с другом, палить друг в друга, никогда не умирая даже от смертельных ран. Прекрасная перспектива, олицетворение нового мира, где герои вечно сражаются друг с другом, и нет нужды помнить о том, кого ты убил вчера, или что ты сам был убит позавчера. И нет смысла думать о том, кто и как умрет завтра.